…радоваться нельзя. Во-первых, просто неприлично. Во-вторых, опасно. Мне страшно встречаться с тем, кого люблю, потому что я очень радуюсь, и это проявляется. В словах и интонациях — поэтому лучше молчать. В глазах — поэтому лучше не встречаться взглядом. В теле — поэтому лучше не соприкасаться.
Радоваться нельзя, за это наказывают, и забирают источник радости. Я понятия не имею, откуда эта установка (очевидно, что из детства от значимых взрослых, то есть от родителей), но она железобетонная. Если радоваться тайком, то, возможно, получится делать это долго. Если я не справлюсь со своей радостью и она проявится хоть как-то, то я рискую ее лишиться.
Когда для меня делают что-то хорошее, то я непроизвольно начинаю радоваться, а радоваться нельзя. На то, чтобы это скрывать уходит слишком много сил, поэтому пусть лучше мне не делают ничего хорошее. Особенно неожиданно и врасплох.
Когда в организме вдруг случается внезапная радость, одновременно вспыхивает красная лампочка «тревога» и я начинаю с перепугу защищаться. Получается неадекватная реакция: обо мне заботятся, а я в ответ (по ситуации) «бей/беги/замри».
У меня в жизни последнее время слишком много радости, и слишком много усилий, чтобы не радоваться, поэтому на какие-то дела и действия сил не остаётся, они все уходят на внутреннюю шизофрению. И это же парадокс: чем лучше все в жизни, тем меньше вдохновения, потому что источник вдохновения — это радость, а когда ее слишком много, источник полностью блокируется ее подавлением.
Это снова про обесценивание чувств, про то, что сейчас так «модно» делать в обществе. Обесценивать чувства и эмоции, забывая, что природа не ошибается: если они существуют, значит, для чего-то нужны, все до одной, без делёжки на плохие и хорошие. Я очень долго училась не обесценивать любовь. И агрессию. И депрессию. И страх. Принимать и проживать их тотально и до дна — в себе и в других.
Теперь я учусь не обесценивать радость.