Это непрерывность потока принятия: себя, каждого из других, прошлого, настоящего и будущего, всех происходящих событий и не происходящих — тоже.
Любовь прерывается в момент внутреннего отвержения, отказа принимать жизнь такой, какая она есть.
Раненому нелюбовью, хранящему в душе боль, трудно любить — он боится прикосновения к своим ранам, боится повторения боли, и страх вынуждает его разрывать непрерывность любви: отворачиваться, отталкивать, отвергать, осуждать, убегать, уничтожать. Его любовь подобна пунктиру: принятие там, где не страшно и не больно, и отвержение там, где ему чудится угроза. Он постоянно ищет встречи со своей болью в надежде, наконец, исцелить её, и в то же время боится и старается избежать этой встречи.
Постигая любовь как непрерывность, постигаешь цельность и единство всего и всех.
Любовь-непрерывность подобна объятьям, включающим в себя одновременно всё, всех, везде и всегда.
Любовь-непрерывность струится на раны боли, исцеляя их — возвращая всему и всем цельность.
Кажется, это самое глубокое и сильное переживание за всю мою жизнь — осознание, прочувствование, проживание любви как тотальной непрерывности.